Вот я и вернулась к вновь всколыхнувшей теме. Знаете, после поездки мои выразили желание перечитать Пришвина, а я как паршивая овца в стаде захотела вернуться к лагерной тематике, хотя зарекалась вновь брать в руки ГУЛАГ.
Сложно писать. Если вы ничего не знаете по теме — вам краткая справка; если знаете — напоминание, храните ответственность, чтобы не повторилось; если знаете подробности — поймёте, как плюёшься ворошить эту грязь, залёгшую столь глубокими слоями.
Честно говоря, только оказавшись тут, я впервые поняла, что это всё было взаправду. Не где-то далеко, не с кем-то другим, не просто прочитано. И даже слёзы замирают внутри, если представить. Это невыкричанное «извините!», это растерянность, потому что за что извиняться лично мне? Но я видела фотографии тех людей в музеях, я читала книги, я слушала истории. Я боюсь, что скоро я снова буду думать, что это было где-то в другом месте.
В Пинежском районе, где мы проезжали, в известные времена был Кулойлаг, один из самых суровых по условиям в стране. В интернете достаточно информации на тему, я коротко: лесозаготовка, 10 часов рабочего дня, никакого обеда (собственно, вообще без еды по даже строго диетным меркам), почти без инструментов, дневная норма ~8 стволов (повалить, удалить корня-сучья, доволочь), летом комары (много? я в этих местах впервые надевала антикомариную сетку, убегала в машину и один раз просто не выходила из неё), зимой морозы, в одной и той же одежде (столько, сколько проносишь её; а потом в лохмотьях), на ногах автомобильные покрышки.
Умирали? Умирали. Про четвертованные трупы, наверное, не стоит подробностей. Фраза начальника охраны N: «Вас привезли сюда, чтобы удобрять северную землю» — не единична.

Меня давно мучает вопрос, кто те люди, которые шли в лагерную охрану, кто расстреливал людей, чьё мышление не соотносило заключённых с людьми как таковыми? Читая материалы, пока сформулирую так: нет, эти люди не были шизиками и убийцами, как мы можем рассуждать сегодня.
То была работа, которую надо было делать, зачастую выгодная; то было время, когда страна была нашпигована «врагами», когда подозрительность и недоверие (а местами, конечно, надежда на собственную выгоду), правили бал. Ведь ГУЛАГ — это не тюрьма, это исправительно-трудовой лагерь, система изоляции социально опасных правонарушителей.
Ещё сильнее мучает вопрос: как это всё сложилось аж на столько лет? Но на него нет у меня ответа.
Говорят, в тех краях дорожные работы вели: копнул бульдозерист — и поседел.
Земли, на которых никогда не было крепостного права, не выстояли против управленческой махины и идеалогического прессинга.

Оставить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *